Замершая беременность. Мамы — это и те, у кого не получилось, но обязательно получится
Про вагітність

Замершая беременность. Мамы — это и те, у кого не получилось, но обязательно получится

Замершая беременность — то, о чем не принято рассказывать. Особенно на ранних сроках. Леда,  автор текста, считает,  что об этом нужно говорить и писать. Хотя бы для того, чтобы мамы, которые потеряли своих деток, знали, что они не одни. Потому что там, в палате на шестерых, в центре столицы, окруженная врачами, она чувствовала себя совершенно одинокой.

“Я хотела написать о том, как десять лет назад стала мамой и как здорово быть мамой чудесного  сына. Хотела рассказать и о том, как я работаю няней удивительной девочки и дать советы, чтобы вы могли подобрать в семью «свою» няню. Но  глава из книги Анны Старобинец «Посмотри на него» все изменила, и подтолкнула меня написать не о счастье материнства и радостях познания мира детей и моем личном опыте в этом, а о том своем личном грустном опыте.

Потому что мама — это не только та, которая получила красивый конверт и букет цветов от папы в палате роддома. Это и та, которая увидела кровь там, где ее быть не должно и в один момент превратилась из счастливой будущей мамочки в пациентку ближайшей дежурной гинекологии.

Я старалась не детализировать и сокращать — на самом деле все ещё больнее и чернушнее. Но я хотела рассказать не для жалости конкретно к себе, а для того что бы подумали о таких как я.
Не только женщины, но и может мужчины. Ведь есть те, кто говорят “тю — эти ваши женские вопросы, и вообще не в курсе того, что переживают женщины…

Я буду писать и плакать, хотя прошло уже несколько месяцев.

Буду писать, хотя возможно это совсем не то, чего ждет от меня завтра вечером милая редактор Юлия. Буду писать потому, что только столкнувшись с этим сама, я узнала, что многие женщины переживали это, но замирание плода на раннем сроке вроде как не считается и никто не придает этому большого значения.  «Молодая, родишь еще», «ну там же еще и не было никого особо» и прочие успокаивающие фразы в порядке вещей.

Я поняла, что чудо случилось буквально сразу, еще до задержки. И удивленно смотрела на одну полосочку на тесте. Через неделю полосочек было уже две. Я никому не говорила кроме папы и тихо вынашивала маленькое зернышко. Всего шесть недель.

Однажды утром я просто проснулась и не почувствовала ничего. Как будто свет внутри меня погас.

Рванула на УЗИ. Срочно, платный центр, лучшее оборудование. «Все в порядке, примерно 5 – 6 недель, не переживайте. После 12-й становитесь на учет. Теперь я на себе знаю, почему ставят на учет после 12й. Потому что не все возвращаются.

Через две недели кровь, скорая, гинекология. На УЗИ те же 5 недель и отслойка трети плаценты. И это их вечное «Вы заинтересованы в беременности?». Конечно я заинтересована. В живой и здоровой беременности. Уколы два раза в день, прогестерон, который, как показал анализ, у меня был в два раза ниже нормы.

На пятый день в больнице у меня начались схватки. Странно звучит? Но те, кто рожали без анестезии меня поймут. Своего первенца я рожала 29 часов. Ни с чем не перепутаешь это ощущение. Меньше конечно, но это было оно. Врач сказала, что это у меня из-за неудобной кровати. А через два часа я родила.

Я несла своего малыша, странный комочек в ладошке через весь ночной, пустой коридор в ординаторскую. Он так и остался там, в пластиковом мешочке.

Я не смогла потом его найти и забрать. Это называется “утилизация биоотходов”. Серые жесткие тряпки называются “ветошью”. Два литра холодной воды – промыванием желудка перед наркозом. Их нужно выпить в общем туалете над раковиной, засовывая два пальца в рот и зажимая ветошь между ног. Потом подписать какие-то бумаги о том, что я в курсе что такое вакуум и лечь в кресло.

Через час я была в отдельной палате. Изгой из волшебного мира будущих мам. С катетером в руке и соседями-тараканами. Я сбежала на следующий день. Перевелась на домашний стационар и ушла. Но уйти от внутренней пустоты и ощущения потери невозможно.

А еще страх. Вдруг больше не получится? А что, если я сама виновата? И бесконечно думаешь: что я сделала не так? И никто, никто тебе точно не скажет, что было не так. И даже не скажут, когда на самом деле все закончилось. Будут говорить: «Матка чистая, края ровные, инородных тел нет». Мне повезло, рядом со мной все время был любящий и заботливый мужчина. Мой мужчина. Тот, кто говорил: «Мы со всем справимся, все будет хорошо», «Мы будем бороться до конца», «Мы попробуем снова». Тот, кто сидел под операционной и держал за руку пока я отходила от наркоза. Тот единственный человек, который сказал мне, что я ни в чем не виновата. Потому что больше никто не сказал мне этого.

В наших больницах нет психологов в непсихиатрических отделениях. Есть только добрые люди, но их единицы. В большинстве своем они закостенели и закрылись в своем мире терминов и диагнозов. В бесконечном конвейере чужих судеб.

Вы не поймете в чем причина ни по их взгляду, ни по почерку в истории болезни. А я вернулась за своей, принципиально. Я разобрала ее по слогам, прочитала все о сделанных мне назначениях, сверила даты и время. И два своих УЗИ. Я прочла о практике таких случаев в других странах и узнала, что не могла сохранить беременность, но могла бы и не проводить ужасные 5 дней в больнице и делать экстренный вакуум.

Я отпустила свое чувство вины совершенно неожиданно, когда мало знакомая мне мамочка двоих чудных детей просто сказала мне в трубку телефона «Я там же лежала с тем же диагнозом между первым и вторым. У тебя все получится. Ты справишься». И я справилась. Но не забыла. И буду говорить об этом и рассказывать, разрушая стереотип о том, что замершая беременность это что-то неважное или постыдное.

И я всегда буду мамой на одного больше детей, чем у меня будет.

Я пишу все это уже не для себя, а для тех, кому кажется, что мамы только те, у кого все получилось. Нет. Мамы это и те, у кого не получилось, но обязательно получится.”